17 сентября 2020 года в Лицее № 590 была открыта аллея звёзд героев Великой Отечественной войны, которые воевали и проживали в Красносельском районе. Одна из звёзд посвящена Виктору Ивановичу Казакову, стрелку 120 стрелковой дивизии. О своём отце рассказывает дочь — Казакова Елена Викторовна.
РАССКАЗ ОБ ОТЦЕ
Мой отец, Виктор Иванович Казаков, родился 17 августа 1925 года и до войны жил в Москве, недалеко от Павелецкого вокзала. Папа был младшим сыном в семье, в которой, кроме него, росли старшие братья: Павел и Иван. Несмотря на то, что семья была благополучной, отец целыми днями пропадал во дворе и водился со шпаной «у трёх вокзалов». Среди родственников ходит вот какая байка о папе. Однажды отцу купили настоящий новый костюм, в котором он и вышел во двор – не иначе как захотел щегольнуть перед своими товарищами. В это время во дворе стояли бачки для мусора, покрашенные свежей краской. В один из этих бачков на спор и запрыгнул отец. Прямо в новом костюме. Всё бы ничего, но в это время по двору проходил его отец, то есть мой дед, и, конечно, заприметил сына. Подошел к бачку, заглянул туда, да и говорит: «Ну вот что, Витя, если сумеешь выскочить отсюда и краской не испачкаешься, ничего тебе за это не будет!» Ставка была велика, папа выскочил из бачка и костюм не замарал!
Окончив семилетку, пятнадцатилетним, папа пошел работать на завод «Красный блок» токарем. Когда началась война, на фронт ушли Павел и Иван, а Виктора не взяли – был ещё несовершеннолетним. Потом он изменил дату своего рождения и ушел на фронт в апреле 1942 года ещё семнадцатилетним. Так всю жизнь и прожил с изменёнными паспортными данными. Воевал на Ленинградском фронте в 120 стрелковой дивизии в составе отдельного лыжного батальона, и 18 января 1943 года под Красным Селом был ранен в ногу. После излечения был направлен в пограничные войска Прибалтийского, а затем и Ленинградского округа. Демобилизовался из рядов Советской армии только 5 апреля 1949 года. Участвовал в спецоперациях по борьбе с националистами на территории Эстонии – «зелеными братьями». Награжден медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».
Сразу после войны стали набирать сначала футбольную, а потом и хоккейную команду Ленинградского окружного дома Офицеров имени С.М.Кирова. Отца взяли в команду, так он попал в большой спорт, стоял у истоков советского хоккея, был бессменным вратарём команды мастеров класса «А» «Кировец» завода им. С.М.Кирова, входил в сборную Ленинграда. Исколесил в составе команды с играми всю Европу: был в ГДР, Чехословакии, Польше, Финляндии, Венгрии. Удостоен звания «Мастер спорта по хоккею и футболу». Он и с мамой-то познакомился в Доме офицеров, куда она случайно зашла к своей подруге. Родители часто вспоминали: папа взглянул на неё и сразу подумал: «Она станет моей женой!» Так и осел в Ленинграде, женился, в семье родились две дочери: Светлана и Елена.
Играл, то есть был действующим вратарём, отец очень долго, до 40 лет. Годы шли, состав команды постоянно менялся, она пополнялась новыми игроками, а вратарь, несмотря на фронтовое ранение в ногу и привычный вывих руки, профессиональную травму, заработанную на спортивном поле, оставался неизменным. На папиных похоронах его младшие товарищи по команде вот что вспоминали. Команда часто выезжала на сборы, многокилометровые тренировки были изматывающими не только для старших по команде, но и для молодого поколения. Куда уж там дяденьке в годах, для молодых он был чуть ли не стариком! Его так и звали ласково – Дед. Так вот: начинается тренировочный марафон, бежит команда, растянулись игроки, пыхтит в хвосте Дед. Молодые жалеют Деда, любя подсмеиваются над ним. Но вот дело идёт к финишу, и, к изумлению, младших, Дед начинает набирать обороты, ускоряется, обходит одного, другого. Откуда силы берёт! И финиширует одним из первых! Молодые удивляются: «Вот Дед даёт!»
Параллельно отец учился, заочно окончил высшие тренерские курсы в институте им. Лесгафта, стал тренером по хоккею и футболу.
Отец был весёлым и добрым человеком, любил собак и голубей. О войне в семье почти не рассказывал, может быть, потому, что в семье росли только дочки и внучки. И только последним из внуков родился внук Сергей, почти единственный в роду продолжатель фамилии Казаковых. Но ему исполнилось всего шесть, когда умер дед. Отец скончался 7 апреля 1996 года после продолжительной болезни.
PS. К радости родителей, моих дедушки и бабушки, с фронта героями войны вернулись все трое сыновей: Павел, Иван и Виктор.
Елена Викторовна Казакова
РАССКАЗ О МОЕЙ МАМЕ, БАБУШКЕ И ДЯДЕ
Моя мама, Людмила Ивановна Казакова, в девичестве Дамбит, родилась 15 июня 1927 года в Ленинграде. Точнее, в один день родилось двое маленьких Дамбитов-двойняшек: Людмила и Адольф. Мама – постарше, дядя Адик – помладше на несколько минут. Иностранная фамилия досталась малышам от отца – латыша Ивана (Яна) Александровича Дамбитис. Правда, конечная «ис» со временем затерялась – Дамбиты обрусели. Сыну же в наследство досталось ещё и немецкое имя, ведь латыши – это восточные немцы.
В своё время способный крестьянский паренёк Иван Дамбит, родившийся в латышском хуторе, приехал в Ленинград учиться. Окончил Технологический институт, стал инженером и остался здесь работать. Познакомился с девушкой Аней, работницей с завода «Красный треугольник», на котором клеили, как тогда говорили, галоши, резиновые сапоги и выпускали другую резиновую продукцию. Аня, Анна Андреевна Андреева (1904 г.р.), приехала сюда, в Ленинград, на заработки из деревни Красные Струги. Она была симпатичной и работящей девушкой, обладающей отменным здоровьем. «Я была такая здоровая, — вспоминала бабушка, – что, когда шла по улице, мне вслед оборачивались!» Наверно, про таких говорят: кровь с молоком! Иван и Анна поженились и поселились в одной из комнат большой коммунальной квартиры на Социалистической улице, недалеко от Кузнечного рынка. Здесь родились дети, здесь прошло довоенное детство мамы и дяди.
В школьные годы мама занималась в кружке «Художественное слово» в Доме пионеров, а дядя Адик любил рисовать. Нет, так нельзя сказать – он родился художником. Рисование занимало всю его жизнь. Мама вспоминает: «Адик был совсем маленьким, увидит из окна машину (жили тогда на шестом этаже), выбежит с альбомом прямо на улицу, присядет и рисует. Потом принесет рисунок, а машина-то вверх ногами нарисована – так он её увидел!» Адольф был исключительно одарён. Когда он был подростком, его альбом с рисунками показали какому-то высокому эксперту по части живописи. Тот сказал: «Как только мальчик окончит школу, возьмём его в Академию художеств без экзаменов». Но этому не суждено было сбыться: война началась, когда Люсе и Адику только что исполнилось 14 лет. После войны Адольф Иванович работал художником-оформителем, так и не получив специального образования.
Дети росли по характеру разные: у Адика была ранимая душа художника, он был очень добрым мальчиком – мухи не обидит, наоборот, так и гляди, чтобы его самого злые люди не обидели. Вот мама и защищала своего брата всю жизнь, никому спуску не давала. Люся росла бесстрашной, боевой девочкой, хоть и была маленького роста. Всегда заступалась за слабых, за обиженных, боролась за правое дело, за справедливость и никого не боялась! В школе она любила литературу, русский язык, любила писать сочинения, а её лучшая подруга хорошо разбиралась в математике. Вот они и делали по уроку на двоих: мама писала за подругу сочинения, а та делала за себя и за маму математику. Да ещё и Адику списывать давали. Тот же, кроме рисования, вообще ничего не признавал, спишет математику, ничего не понимая – и готово дело! В школе вызовет его к доске строгая учительница по математике и спрашивает: «Расскажи, мальчик, как ты эту задачу решил?» А Адик стоит у доски и молчит, как партизан – ничего сказать не может. В классе все над ним смеются. А учительница так строго и говорит: «Что вы, дети, смеётесь? Что Адик математику не знает? Он-то, дети, уже художник. Он талант! А вы кто? И что из вас ещё получится – неизвестно!» Вот такая мудрая учительница была.
В 1941 году началась война. Дед ушел рыть окопы, работал на создании оборонительных сооружений на подступах к Ленинграду, под Лугой. Но вскоре был отрезан наступавшими на город фашистами и оказался на оккупированной территории. Недолго думая он бросил лопату и стал пробираться в родную Ригу, а семья осталась в блокадном городе. После этого дед в семью так и не вернулся…
Блокада давала о себе знать постепенно: таяли запасы продовольствия, постепенно подкрадывался холод. Мама с братом время от времени ходили пешком на Петроградскую сторону к родственникам подкормиться. Там жили Зайцевы: дядя Иван Семенович и тетя Мария Эдуардовна. Вероятно, дядя Ваня получал доппаек, и они делились едой с племянниками. Бабушка до последнего работала на «Красном треугольнике», к декабрю слегла, не могла встать. От голода распухли ноги, как два полена. Потом слёг дядя. Мама одна отоваривала карточки, хотя ей было очень страшно. И вообще очень опасно это было делать девочке в одиночку. Мама вспоминает, как однажды на улице было безлюдно и к ней вплотную молча подошли две женщины. Что хотели сделать: отобрать карточки или убить и съесть – неизвестно, но мама вдруг очень громко, изо всех сил пронзительно закричала на всю улицу, и женщины так же молча ушли. Мама и сейчас любит повторять: «Мой голос – это моё оружие!»
Мама помнит противный вой вражеских самолётов, как они, дети, пока были в силе, дежурили на крыше и тушили «зажигалки» (зажигательные бомбы), помнит, как на день по карточке получали кусочек безвкусного хлеба, и больше ничего. Как она проглатывала его сразу, за один раз, а брат медленно подсушивал свою порцию на печке-буржуйке, разделив её на три части: на завтрак, обед и ужин. А потом отдавал один из кусочков сестре со словами: «Ну что, наверно, хочешь кусочек?»
В декабре 1941 года завод «Красный треугольник» стали эвакуировать, и в дверь на Социалистической улице, где жила семья Дамбит, постучались – ответственные за эвакуацию обходили адреса рабочих завода, проверяли, кто ещё жив, кого ещё можно отправить на большую землю. К этому времени бабушка и дядя уже совсем не вставали. Их выволокли вниз по лестнице и, как два полена, перебросили за борт полуторки.
Бабушку с детьми отправили на большую землю по Дороге жизни. Мама вспоминает: «Кругом рвались снаряды, то и дело машины уходили под лед, нам просто повезло, что мы выжили». Потом их погрузили в товарные вагоны и повезли дальше, в город Тутаев на Волге. По дороге стали усиленно кормить кашей с маслом. Масла было очень много, буквально наливали целый слой сверху. Поговаривали, что это диверсия, потому что немощные, измученные голодом люди стали мучиться животами, у бабушки так же, как и у многих, открылся кровавый понос, и она чуть не умерла, не доехав до места назначения. Выручила её простая женщина, случайно попавшаяся на стации, которая поделилась с бабушкой высушенным конским щавелем, который бабушка заваривала и пила. Понос прекратился, и бабушка потихоньку выздоровела.
В Тутаеве ленинградцев встречали как героев, поселили в специально для них построенные бараки, предоставили работу, дети учились в школе. Ленинградцы по-прежнему не доедали, не хватало дров, после работы падали от усталости, но эти трудности были несравнимы с тем ужасом, откуда они вырвались.
После войны бабушка, мама и дядя вернулись в родной Ленинград. Мама выучилась на фельдшера и до пенсии работала заведующей здравпунктом завода имени А. А.Жданова («Северная верфь»), дядя стал художником-оформителем, а бабушка до пенсии проработала на заводе «Красный треугольник», после чего помогала семье растить своих внучек – Светлану и Елену, отдавая им, то есть нам, тепло своего сердца, запас которого у бабушки был безграничным.
Дядя Адольф Иванович Дамбит умер в 1985 году, у него от рождения было слабое сердце.
Бабушка Анна Андреевна Дамбит награждена медалью «За оборону Ленинграда»; умерла в 1986 году после продолжительной болезни.
Дед Иван (Ян) Александрович Дамбит умер в 1972 году, похоронен в Риге.
Мама Людмила Ивановна Казакова (Дамбит) жива, хотя в последнее время очень болеет.
PS В нашей семье не принято выбрасывать хлеб, даже простую корку. Пока у мамы были силы, она каждый день выходила на улицу кормить птиц. Потом кормила их с балкона. Многие соседи не понимали этого, некоторые громко ворчали: «Ненормальная старуха!» А мама всё время повторяла: «У них каждый день в клюве должна быть хоть крошка хлеба».
Казакова Елена Викторовна